Каждый из фондов, состоящий на хранении в Центральном государственном архиве литературы и искусства Санкт-Петербурга (ЦГАЛИ СПб), имеет свою, порой, уникальную историю. Прежде всего это утверждение касается собрания документов личного происхождения. Один из таких фондов - актрисы Александринского театра Елизаветы Ивановны Тиме (№235), документы которой поступали в ЦГАЛИ СПб на протяжении нескольких лет сначала от её воспитанницы, актрисы Сусанны Григорьевны Кларк, затем от племянника супруга артистки, Николая Николаевича Качалова.

Документы личного фонда артистки – это летопись событий театральной жизни Петербурга-Петрограда-Ленинграда за полувековую историю, с 1908 года до середины 1960-х гг. Переписка, воспоминания, личный дневник – все это является отражением богатой творческой жизни и самой Елизаветы Тиме, и многих других видных деятелей культуры нашего города.

К памяти родителей Елизавета Тиме обращалась в своих воспоминаниях часто: «…хочу рассказать о моей матери, замечательно женщине. Время идет, а ее образ не тускнеет, все шире, глубже и ценнее встает передо мною»¹. Будучи оперной артисткой, Варвара Тиме запомнилась зрителям как одна из ярчайших певиц своего времени. По признанию Елизаветы Тиме, мать всегда хотела увидеть в ком-нибудь из детей осуществление своей несостоявшейся оперной карьеры. И несмотря на недолгую сценическую жизнь в стенах Мариинского театра, память о таланте Варвары Тиме еще долго жила среди театралов и критиков.

На вступительном экзамене в Петербургскую Консерваторию будущая актриса Елизавета Тиме исполнила романс М.И. Глинки «Он уехал жениться», чем вызвала неудовольствие комиссии, однако была принята при упоминании факта родства с матерью. Годы, проведенные в стенах этого учебного заведения, она всегда вспоминала с теплом. И это несмотря на то, что на период обучения пришлись и студенческие волнения, и раскол среди профессорско-преподавательского состава. Тиме отмечала, что в какой-то момент ей «захотелось не только научиться петь, но играть в опере…создавать характеры, образы, изучать эпоху, стиль»². Именно это обстоятельство побудило артистку параллельно поступить на Драматические курсы.

Решение о поступлении на Драматические курсы было принято буквально за несколько часов до вступительных экзаменов. «Один из моих знакомых, сам державший экзамен, любивший и понимавший драматическое искусство, заехал ко мне перед экзаменом и уговорил ехать. Его поддержала моя сестра, Анна Ивановна, я одела хорошее платье и поехала на извозчике...»³, - писала Тиме. Конкурс в Театральное училище был высокий – на курсы отбирали всего 10 женщин и столько же мужчин. Поступив, Елизавета Тиме блестяще совмещала обучение в двух параллельных заведениях, однако душа ее с каждым днем все больше и больше тяготела именно к драматическому искусству и театру.

Судьбоносной стала встреча артистки с будущим супругом, Николаем Николаевичем Качаловым. Впервые молодого человека «необыкновенной красоты»⁴ в форме студента Горного института она увидела во время прогулки в парке. Но каково было удивление Елизаветы Тиме, когда тот самый студент был приглашен в дом ее родителей одним из их общих друзей. По другой версии, Николай Качалов был вхож в дом Тиме, как любимый ученик ее отца, горного инженера. Молодой человек преуспевал не только в постижении азов науки, но и интересовался искусством. Качалов и Тиме пели дуэтом, играли в домашних любительских спектаклях, сочиняли сценки и музыку. Логичным завершением столь теплых отношений стал брак.

Свой первый сезон на сцене Александринского театра артистка провела в 1908 году, характеризующимся временем упадка в культуре и общественной жизни страны. Когда ей, выпускнице драматических курсов, поступило предложение от Михаила Фокина попробовать себя в качестве драматической актрисы в балете «Египетские ночи», новоиспеченная артистка согласилась не раздумывая: «Приглашение участвовать в «Египетских ночах» объяснялось очень просто. В роли Клеопатры не было танцев. От исполнительницы требовалось выразительно играть и хорошо мимировать. Фокин много и внимательно работал со мной, показывал каждое движение»⁵. Роль Клеопатры не была большой, но однозначно являлась эффектной. Клеопатра, окруженная свитой рабов, сходила с корабля на сушу и ложилась на царское ложе. Перед ней танцевали рабы, сражались воины и происходила церемония подношений. Поскольку в роли, основанной на средствах пантомимы, были важны внешние данные, то Елизавета Тиме, еще неопытная артистка, очень волновалась. Накануне спектакля с ней случился курьезный случай: больной зуб спровоцировал отек щеки, закрывавший один глаз. Врач настаивал на удалении зуба без наркоза, в противном случае отек мог поставить под угрозу участие Тиме в спектакле. По признанию артистки, больше боли в жизни она не испытывала, однако была глубоко убеждена, что искусство стоит даже таких жертв.

Именно участие в постановке Михаила Фокина открыло перед Елизаветой Тиме все двери в Александринском театре. Заинтересованная игрой юной актрисы, с ней захотела познакомиться сама Мария Гаврииловна Савина. «Я Вас видела играющей и говорю Вам: Вы понятно не гений, но у Вас прекрасные данные, голос, лицо, фигура, дикция и Вы можете рассчитывать на лучшее. Я охотно Вам помогу…»⁶, - так вспоминала свою встречу с Савиной Елизавета Тиме.

Мария Гаврииловна Савина заботилась об укреплении театра молодыми талантами, в какой-то степени устроив сценическую судьбу и Анны Есипович, и Леонида Вивьена. Ее стараниями свои первые роли получила и Елизавета Тиме. Представив молодую артистку Николаю Ходотову, Савинова предопределила назначение Тиме на роли в спектаклях «На перепутье» и «Светлая личность». К 1917 году артистка уже играла в ключевых классических спектаклях Александринского театра: «Горе от ума» (1913 г.), «Бесприданнице» (1915 г.) и «Маскараде» в постановке Всеволода Мейерхольда (1917 г.).

Свой первый спектакль на главной драматической сцене Петербурга Мейерхольд поставил в год поступления Елизаветы Тиме на службу в театр. Как режиссер и актриса, они встретились лишь в 1917 году, накануне революционных событий. В своих воспоминаниях Тиме писала о работе с режиссером: «…на первой же репетиции Мейерхольд закричал мне из зрительного зала, где сидел: «Что за чепуха! Откуда Вы взяли это?!». А я придумывала разные бытовые предметы, которые оправдали бы множество мелких движений, казавшихся мне жизненными и, якобы, облегчавших мне игру. Мейерхольд строго вернул меня к первоначальному рисунку, выводил меня на авансцену, где я был совершенно одна, заставлял меня ломать руки, так, чтобы хруст пальцев был слышен публике, и вообще во всем восстановил основной замысел, - кроме тех сцен, которые счел нужным изменить или поставить заново»⁷.

Революция привела в театр новый тип зрителя, находящегося в поиске «своего» артиста, артиста молодого, имеющего связь с народом, в противовес артисту «недосягаемому», артисту-небожителю. И Елизавета Тиме стала одним из тех артистов, кто являлся связующим звеном между прошлым и настоящим. Новые идеи и новый уклад жизни были воплощены ею в пьесах ведущих советских драматургов: Максима Горького, Лидии Сейфуллиной и Алексея Толстого.

Наряду с произведениями новой формации, Тиме воплощала и образы классической драматургии: Ларисы в «Бесприданнице», Настасьи Филипповны в «Идиоте», Маши в «Живом трупе». Однако, артистке всегда хотелось двигаться дальше, не ограничиваясь лишь сценой родного театра. Жанр художественного чтения позволил Елизавете Тиме стать одной из виднейших артисток своего времени и создателем уникальных литературно-концертных композиций по романам отечественных и зарубежных писателей: Джона Госуорси, Ильи Эренбурга, Константина Федина. В годы Великой Отечественной войны Елизавета Тиме работала на концертной эстраде в Казани, выступая как мастер художественного слова с отрывками из произведений Александра Твардовского и Михаил Шолохова. Ее концерты проходила на производстве, в госпиталях, своим творчеством артистка призывала к боевым и трудовым подвигам во имя победы. Активная концертная деятельность Тиме даже была отмечена медалью «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.». И как нельзя лучше эту часть творческого пути Елизаветы Тиме описал критик Никита Верховский, приведя слова неизвестного ленинградского поэта:

Пусть много лет еще звучат

Ваш голос золотой

И Ваше имя,

Пусть Горький, Пушкин и Толстой

С народом долго говорят

Устами Тиме!⁸

Елизавета Ивановна Тиме играла на сцене Ленинградского государственного академического театра драмы им. А.С. Пушкина (Александринского театра) вплоть до конца 1950-х гг. Играла в тех же постановках, что и в молодости, но в ролях возрастных персонажей. Продолжила Тиме и свою активную концертную деятельность в качестве мастера художественного слова, гастролируя по просторам всего Советского Союза.

Сегодня мы вспоминаем Елизавету Ивановну Тиме как одну из ярчайших женщин своего времени, талантливую актрису и прекрасного педагога, взрастившего целое поколение артистов.

А.В. Химичева,

ведущий архивист отдела комплектования,
ведомственных архивов и делопроизводства